«Чёрная боль…» 26 апреля — Международный день памяти о чернобыльской катастрофе

В субботу 26 апреля 1986 года произошла авария на Чернобыльской атомной электростанции. 01:23:47. Взрыв на 4-м энергоблоке. Пожар в различных помещениях и на крыше. Частичное обрушение здания энергоблока и первые двое погибших… В результате одной из крупнейших по масштабам и последствиям техногенных катастроф в зоне радиоактивного загрязнения оказалась почти четверть территории нашей страны – 3 678 городов и деревень. Каждый пятый житель Беларуси стал жертвой Чернобыля, а по факту нет такого человека, которого бы эта беда обошла стороной…

Александр Глушонок, водитель машины медпомощи Ляденской врачебной амбулатории Червенской центральной районной больницы:

– В год, когда случилась авария, я работал в Червене милиционером-водителем. Приказ – и нас отправляют на ликвидацию последствий. Мой первый день в чернобыльской зоне – 30 ноября 1986 года. Брагинский и Хойникский районы – наша территория, где мы отвечали за охрану выселенных деревень. Проверяли, чтобы в домах никого не было, смотрели, чтобы люди не взламывали заколоченные дома, ничего не вывозили. Потому что бывали случаи: мебель вывозили из домов, даже тротуарные бордюры вырывали… Мы таких людей ловили, отвозили в райотдел местной милиции. Были пешие патрули, а также на машинах объезжали деревни. У нас было четыре маршрута. Жили мы в выселенной деревне – в школе. И, честно сказать, не по себе было: едешь по деревне – ни одного человека, всё пусто, только дикие животные бегают. Первый раз я находился в чернобыльской зоне месяц. А потом отправили меня на три месяца в Наровлянский район.

Пётр Козловский, машинист воздухораспределительной станции Червенской центральной районной больницы:

– На ликвидацию нас послали в 1987 году. И хорошее вспоминается, и плохое. Ну, хорошее относительно, конечно. Погода прекрасная была, по работе тоже всё нормально: и питание было, и с запчастями на транспорт проблем не было, сухпайки на время командировок давали. Мы работали всё время: колхозам помогали сено возить, строить загоны для быков. Но вот внутреннее состояние такое было… Не объяснить… Как пустота что ли. Мы дома проверяли – чтоб посторонних не было, технику, аппаратуру из домов свозили всю в одно место, чтоб мародёры не могли поживиться. Охраняли зону и днём, и ночью. И вот приходишь в дом, чтобы проверить… А там всё, как было при хозяевах. Вот у кого-то свадьба была – так, как столы были накрыты, так они и остались… Месяц мы там были. Организм поначалу сопротивлялся: просыпаешься, а из глаз такие выделения были… Потом прошло.

Владимир Рандицкий, врач-хирург Червенской центральной районной больницы:

– Авария произошла, когда я оканчивал институт. Распределён я был в Гомельскую область. Правда, распределение у меня было в Рогачёв, но а потом мне сказали «поедешь туда, куда надо». Уже тогда лёгкий холодок прошёл такой. И со второго месяца нас стали посылать в районы, откуда народ уезжал. Я в Кормянском районе провёл в командировке два месяца. К слову, поначалу информации было ноль. После окончания работы нас собирали в машину – врачей, медсестёр, регистраторов – и вывозили в три деревни, которые вроде как считались официально заражены радиацией. И мы проводили медосмотры населения в этих деревнях. До сих пор помню названия: Струмень, Золотомино, Хлевно…

Владимир Побойкин, специалист по сопровождению программного обеспечения Червенской центральной районной больницы:

– В молодости я по вечерам помогал организовывать дискотеки, проводили их в Доме культуры. Повестку принесли во время проведения вечера – прямо туда – с красной полосой, и через часа три я уже был с рюкзаком с вещами в военкомате. Нас там было человек пятнадцать. Загрузили в автобус и отправили в военную часть гражданской обороны – там я до этого и служил. Собрали нас, подготовили. Построение, посадка в машины, потом на поезд – и мы отправляемся в сторону Брагина. Привезли нас ночью, утром расставили палаточный лагерь. Основной нашей функцией было то, что мы должны были ездить по населённым пунктам и проводить дезактивацию. Лопаты, вилы, снимаешь слой грунта – и на носилки, грузишь в машину, машина отвозит. Смысла только это никакого не имело.

Запомнился первый день: мы приехали в населённый пункт, где люди ещё жили, их не отселяли, ходили из службы гражданской обороны полковники, меряли, разбирались, что делать… Ну давайте. Шифер. Меряем. Померяли шифер – шифер зашкаливает. Что будем делать? Пригнали пожарную машину, помыли этот шифер. Вроде нормально, померяли, что на землю стекло, – опять зашкаливает. Выносим землю… Вот дерево. Фонит. Что делать? Ну, давайте помоем дерево. Пожарники все листья посбивали, фон тот же самый остался. Работали впустую. Землю выносим. На следующий день приезжаем, замеряем этот же дом – фон опять поднялся. Никаких дезактиваций не надо было делать – нужно было просто сразу людей вывозить оттуда. Работали мы в тридцатикилометровой зоне отселения. Каждый день собираемся – едем в какую-то деревню. Никакой защитой, кроме респираторов, мы не пользовались. Вот с одним респиратором я поехал, тот же респиратор я потом и сдал.

…Спустя 38 лет Чернобыль продолжает оставаться чёрной былью…болью… 26 апреля Генеральная Ассамблея ООН провозгласила Международным днём памяти жертв радиационных аварий и катастроф. В Беларуси 26 апреля – общенациональный День скорби.